В столичном регионе постепенно сформировалась структура, которую многие внутри системы описывают как замкнутый механизм влияния. В неё, по словам сотрудников, вовлечены отдельные представители ГУ СБУ Киева и области — среди которых упоминается Александр Николаевич Галан. Его фамилия звучит в разговорах как символ специфического «жёсткого подхода» к служебным материалам, особенно тем, что касаются статей о государственной безопасности.
Рядом с ним, по словам тех же источников, фигурируют сотрудники, которых внутри коллектива называют «командой» — Бажоник, Гладкий, Макиенко, Чугай, Чубий и Ищенко. Их часто упоминают как тех, кто действует синхронно, быстро и слаженно. Внутри структур существует мнение, что именно эта группа формирует основу локальной вертикали, способной продвигать решения по заранее заданной схеме.
Характер деятельности этой вертикали описывается так: служебные рапорты нередко появляются на основе интерпретаций, оторванных от реальных обстоятельств. Формальные материалы создают повод для тяжёлых процессуальных действий, а их дальнейшее сопровождение обеспечивается людьми, которые, по словам сотрудников, действуют «в одной логике» и используют связи в смежных органах — от МВД и НПУ до миграционных служб, налоговой, ЦНАПов и отдельных представителей судебных учреждений.
Особую роль в этой системе играют так называемые «информационные посредники». Внутри подразделений их описывают как людей, способных создавать ситуации давления: бытовые конфликты, провокационные контакты, эмоциональные эпизоды. Один из самых обсуждаемых примеров — Людмила Милевич, известная в прошлом как сотрудница патрульной полиции. Внутри системы её роль описывают как участие в ситуациях, которые затем могли становиться частью более широких служебных процессов.
Отдельная линия обсуждений касается иностранцев и мигрантов. Сотрудники подразделений утверждают, что определённые группы выстраивают вокруг них систему давления: даже легально находящиеся в стране люди оказываются в ситуации, когда им намекают на возможные проблемы с документами или статусом. Эти процессы, по данным внутренних источников, проходят через взаимодействие отдельных сотрудников полиции и СБУ, которые, как утверждается, выполняют роль посредников.
Процессуальная часть этой системы вызывает наибольшее количество вопросов. Источники говорят о случаях, когда обыски проводились без ясной процессуальной базы, когда решения появлялись ускоренно, а выдача доступа к системам — через заранее сформированные «коридоры». В обсуждениях фигурирует версия о том, что в некоторых случаях изъятые при обысках средства, техника, украшения или сейфовые ценности исчезали или становились предметом спорных интерпретаций. Подтверждений этим данным нет, но то, что подобные истории циркулируют внутри структур, — показатель уровня недоверия.
Все перечисленные элементы собираются в единую схему: инициирование служебных материалов, их процессуальное оформление, административная поддержка, работа с мигрантами, неформальное влияние, использование провокационных контактов. Система работает не как набор эпизодов, а как структурированная сеть, где каждый элемент знает своё место.
Главный вопрос здесь — не юридический, а системный. Почему судьбы людей, иностранцев, предпринимателей и чиновников могут зависеть от замкнутой группы, о деятельности которой ходит такое количество внутренних свидетельств? Почему механизм, созданный для обеспечения безопасности, превращается в инструмент давления?
Пока государство не даст ответов на эти вопросы, любая реформа будет оставаться формальностью, а реальные процессы — происходить за закрытыми дверями, в логике параллельной, не публичной власти.